Император удрученно просчитывал варианты. Редкое чувство недовольства собой не покидало. Наоборот, оно усиливалось, приобретая все новые краски. Палитра постепенно насыщалась тревогой, горечью и печалью, которые, причудливо перемешавшись, родили цвет тоски.
Конечно, можно было развеяться, сыграть во что-нибудь любимое или, наконец, просто улететь на шестую Луну, забыв обо всем. Возможностей для императорского отдыха и величайших развлечений было предостаточно. Но ничего не хотелось. И сбрасывать тоску тоже. Казалось, она родилась для того, чтобы ею упивались. Упиваться не хотелось.
Император вяло коснулся пальцем панели вызова Старшего Советника. Он тут же появился, словно ждал.
Конечно же ждал – ему еще вчера сообщили, что Император находится в крайне беспокойном состоянии, не спит и никого не желает видеть. Вмешиваться раньше времени было глупо, но терять возможность находиться рядом – еще глупее.
Такое с Императором случалось крайне редко, – последний раз в мае 1996 года, когда население превысило максимальную емкость Геи на 15 процентов и поступили данные о находке в системе Цефея, оказавшиеся ложными. Испорченный метеоритом автомат неадекватно оценил состав атмосферы, породив на две недели бурную восторженность. Но когда срочная экспедиция людей обнаружила ошибку... Вообщем, вспоминать об этом не хотелось. Три самоубийства получивших вечную жизнь всколыхнули всю планету.
Советник ценил Императора, если не сказать больше. По-своему, нормальной мужской любовью, он любил его. И, будучи ровесником, никогда не завидовал ему. Даже тогда, когда нынешний Император был мелким президентом. Двести лет вместе – это что-то значит. Завидовали другие, с частью которых пришлось поработать, но только не Джон. Играемая роль его вполне устраивала, поскольку предоставляла больше власти и возможностей, чем у всемогущего владыки, бывшего всегда на виду.
– А, пришел, – как-то безразлично разглядывая Советника, констатировал Император. Один чувствовал, а второй видел, что прямой открытый взгляд устремлен не вовне, а внутрь смотрящего. – Садись.
– Господин Император, – начал было Советник, понимавший, что в его руках сейчас находится многое. В первую очередь, он должен был вывести хозяина из того состояния, в котором тот находился. Как по долгу службы, то есть воле народа, так и потому, что уважал Императора.
– Перестань, Джон, – поморщился Император. – Не на церемонии.
Джон, улыбнувшись, развел руками с раскрытыми ладонями.
– Домахаешься у меня, – показалось, что Император начал злиться. – Чему радуешься?
«Небу и Солнцу», – сдержал чуть не вырвавшееся Джон: «Отлично. Пусть позлится. Это наверняка поможет. Сильная эмоция - сильный результат», - удовлетворенно заметил Джон. Он уже хотел было сказать очередную умную глупость, что собственно не сильно различается, но тут направленность мыслей была изменена волевым решением старшего.
– Ориентировочная емкость этой планеты? – вяло, словно и не злился, родил вопрос Император.
– 30 миллиардов.
– Кто считал?
– Центр Науки.
– Хреновый центр, – злобно плюнул на пол Император. – По моим подсчетам 70. Точно, как у нас. При надлежащем уходе за территорией.
– Я перепроверю.
– Не надо. Я сам перепроверил, – казалось, Император снова занервничал. – Уволю к собакам директора. На ..., тьфу, не нужна такая наука.
Советник решил молча выждать.
– Как они ее называют?
– Кого?
– Их планету.
– Земля, по-моему.
– Многозначно, – чуть задумался Император. – И многозначительно. Какой был коэффициент заполнения?
– По данным Центра, – не решился назвать слово «науки» Джон. – Был 36 и 6 в периоде.
– А сейчас?
– Сейчас 24,4 и продолжает уменьшаться.
– Почему на совете об этом никто не сказал?
– Которого вы «к собакам» направили, говорил. Но он так много говорил, что его, видимо, не услышали.
На лице Императора впервые за день появилась видимость улыбки.
Советник приободрился:
– Есть приятные новости.
– ?
– После принятия решения о вторжении ваш рейтинг вырос до 60 процентов.
– Эта новость с бородой.
– А после начала вторжения - до 66 с лишним. Теперь вы недосягаемы. Вам есть, чем гордиться.
Император заискрился хитростью:
– Совершенномудрый, успешно завершая, не гордится. Поскольку он не гордится, его заслуги не могут быть отброшены.
– Священна мудрость ваших предков. Но, черпая из того же источника, могу возразить, – Джон понял, что нащупал нужную тональность. – Мудрость, которая может быть выражена словами, не есть постоянная мудрость.
– Ты и это запомнил?
– Было интересно.
– Ты запомнил, но не понял. Это разные вещи. Тоже мне, советничек. Здесь нужно сердце, а не мозги.
Джон изобразил обиду, хотя в душе был рад. Ему удалось решить задачу. Император на глазах ободрился. Теперь следовало заняться делом. Джон открыл было рот, чтобы высказать предложения, но Император продолжил сам:
– Мои люди погибли.
– С вашим именем на устах.
– Ты его слышал? Или тебе дать в помощники Геббельса?
– Он же в тюрьме.
– Можно изменить приговор.
Таких шуток Императора следовало опасаться даже друзьям. Это Советник всегда тонко чувствовал:
– Вы считаете, что надо приостановить операцию? Именно это я и хотел предложить, – на ходу перестроился Джон.
– Стратегия себя не оправдала. Даже предложенный тобой коэффициент 24 говорит, что места хватит всем.
– Грейтс уже принял такое решение. Самостоятельно. Информация пришла за две минуты до вашего вызова.
– Надо же. Молодец. А я думал, он просто тупой вояка.
– Они решили передать аборигенам ультиматум.
– Не аборигенам, - сознание пронзило предчувствие неведомой, но верной догадки, подсказанной час назад ученым консилиумом. Поддавшись озарению, Император вскочил. – Не аборигенам. Они не аборигены. Они люди. Такие же, но несколько другие.
– Схожести строения недостаточно, чтобы называться людьми. Хотя похожего очень много, – то ли согласился, то ли не согласился Советник.
– Когда появятся данные об ответе абори... Об ответе. Немедленно сообщишь. Я лично полечу и возглавлю переговоры.
– Но?!
– Исполняй! И не забудь про журналистов. К утру мой народ должен знать, что для его блага Император рискует собой.
– Будет исполнено, – поклонился Джон, на глазах превращаясь из товарища в Советника.
– Надеюсь, ты понимаешь, что это никак не должно быть связано с выборами. А если..., то в университете моего имени скоро выпуск свежих гуманитариев.
Джон понятливо улыбнулся.