Транспорт космического флота Геи без сопровождения, совершив в условленных местах три посадки и три взлета, покинул атмосферу. Как и было договорено, от противной стороны в нем присутствовали лишь двое: пилот и проводник.
Убедившись, что других чужих нет, четверо представителей уселись в мягкие кресла. Почему-то вид корабля изнутри не произвел на людей никакого впечатления. По крайней мере такого, какое обычно производит на слабого небывалая сила и могущество. Это чем-то напоминало... Вообщем, напоминало непонятно что: то ли пустующий склад, заботливо отделанный богатыми аскетами со странной фантазией, то ли не до конца смонтированную площадку для боулинга в элитарном клубе состарившихся металлистов. Не попадалось ни кнопок, ни компьютеров, ни рычажков, ничего, наводящего на мысль, что эта штуковина как-то управляется. Снаружи транспорт и вовсе был похож на вытянутую в горизонтальной плоскости консервную банку из-под голландской ветчины, которую какой-то псих взял и увеличил.
Когда транспорт без всякого рева и пыли стал удаляться от поверхности, присутствовавшие представители перестали думать о ветчине, ибо даже умозрительно им такое сравнение не нравилось. Тем более, что впереди развернулось нечто, не являвшееся монитором, но являвшее пассажирам динамическую картинку происходящего за бортом.
Гипотетическая встреча лицом к лицу с инопланетянами, показанная в сотнях лент и описанная в тысячах книг всеми возможными способами, представлялась совершенно не такой. Все выглядело как-то обыденно и прозаично. Да и сами инопланетяне не были похожи на инопланетян. Лишь способности мчавшейся с огромной скоростью летающей штуковины напоминали о том, что технология – неземная.
На первой орбите транспорт чуть не столкнулся с каким-то баллоном, видимо отстреленным одной из ранее существовавших станций и странным образом избежавшим уничтожения пришельцами. Пассажиры увидели короткую трассу лазера и вспышку. Что-то коричневое шлепнулось об иллюминатор и тут же исчезло.
– Вот дерьмо! – восхищенно прошептал американский президент. – Мне бы такое.
– Ты и без такого устроил дерьмо, – пошутил кто-то из соседей, видимо, уловив мысль по характерному движению губ, издавших легкое шипение.
– Уважаемые господа! – произнес пришелец, исполнявший дипломатическую роль проводника, когда транспорт прошел третью орбиту. – С вашей точки зрения мы вырвались в открытое пространство. Здесь баллоны с дерьмом уже не летают. Но это не имеет значения. Нам пора познакомиться, – появилась имитация улыбки небывалого качества, – Меня зовут генер... гене... полковник Джеф. Я буду вас сопровождать. И готов ответить на все ваши вопросы. Есте..., – взгляд Джефа случайно упал на Джона Фэйтлиса. – Естественно, в пределах моей компетенции.
– Кто вы такой? – немедленно спросил русский президент.
– Я же сказал, – терпеливо, как учили, словно детям, ответил Джеф. – Я полковник дипломатической службы.
– Почему путаетесь в званиях? – не унимался русский, словно демонстрируя полное пренебрежение к тому факту, что перед ним находится чужой пришелец. – Откуда так хорошо знаете язык? Почему они тоже вас понимают? – провел окрест рукой русский.
– Потому что мы гуманный народ, имеющий не только право, но и права, для которого ни звания, ни языки не имеют значения. Наш ум, средства и умение работать...
– Где-то я уже это слышал, – поморщился русский. – Это пропаганда. И причем, примитивная.
Джеф скукожился. Впервые его с полуслова расколол какой-то зверек, да еще и не похожий на зверька. Впрочем, на это было плевать. Почему-то интересовал другой, и Джеф снова обратил на него взор:
– А вы чей президент?
– Я не успевший к выборам президент империи надувательства, - спокойно сообщил Фэйтлис.
– Это государство такое?
– Нет. Это единая вещь, объединяющая все государства.
– ООН? – вспомнил информацию Джеф.
– Нет. Реклама.
Тут Джон решил взять инициативу в свои руки:
– Разве вы не знаете, что ООН давно лишь декорация?
– Декорация чего?
– Войны.
– Знаем, – соврал Джеф. – Значит, вы не президент. А кто, если не секрет?
– Я специалист.
– В какой области?
– В вашей.
– Я вижу вы не только специалист, но и веселый человек с хорошим чувством юмора.
Джеф осмотрел всех присутствующих:
– Полет завершен. Пожалуйста, проходите к шлюзу.
Шлюз бесшумно исчез, словно его никогда не существовало. Впереди возник коридор с плоским полом и идеально выполненной окружностью потолка. Коридор уходил далеко вглубь чужого корабля.
– Сюда, пожалуйста, – приветливо продолжил играть роль проводника Джеф, указав на ребристую площадку прямоугольной формы, чем-то напоминавшую пластиковый коврик. – Это транспортер.
Люди с опаской ступили на площадку.
– Отправляемся, – улыбнулся Джеф, и площадка приподнялась над полом.
– А за что держаться? – не выдержал Джон, почувствовав, что движется вперед.
– Держаться не надо. Колебания компенсируются автоматически, – заметив, что ведомые волнуются все сильнее с каждым метром увеличения высоты, проводник добавил. – Упасть отсюда невозможно.
И продемонстрировал это на примере, прыгнув с площадки в сторону. Ноги тут же вернулись на место, где находились до прыжка. Остальные не захотели повторять эксперимент, но почувствовали некоторую уверенность.
Транспортер быстро и плавно доставил миссию к месту назначения. Оно представляло собой зал средних размеров, оснащенный неким подобием круглого стола (ибо он не имел ножек и просто висел в воздухе на метровой высоте), шестью креслами и двумя огромными возвышениями для сидения, видимо, избражавшими троны.
Противоположный трон и кресла по обе руки от него были заняты. Остальные места пустовали.
Увидев процессию, занимавший трон поднялся. Одновременно встали и двое других.
– Господин Император, – смятенно поклонился Джеф, видевший властителя второй раз в жизни, но столь близко – впервые.
– Рад, что вы приняли мое предложение, господа. Считаю долгом совести выразить искреннее соболезнование по поводу безвременной гибели некоторых ваших сограждан.
Император сделал несколько шагов навстречу, неторопливо поворачиваясь на несколько градусов то в одну, то в другую сторону, так, чтобы все смогли должным образом рассмотреть неподдельно-скорбное выражение лица.
На самом деле Император опытным взглядом вычислял главу миссии. К его удивлению, это не удалось, и пришлось применять стандартный ход:
– Проходите. Глава, естественно, сюда, – рука Императора указала на пустующий трон.
Четверо визитеров переглянулись. Столкнулись взгляды русского и американского президентов. Каждый из четверки, представлявший Землю, понимал, что здесь не место для междоусобиц. К тому же вмешивался страх – мало ли что мог содержать этот заранее подготовленный чужими трон?
Ситуацию разрядил свежеиспеченный маршал Голье, до сих пор ощущавший себя действующим генералом:
– У нас нет главы, господин Император не знаю чего. Но раз у вас нет другого места, то сие сооружение займет координатор, – и Голье уселся на место, подготовленное для главы.
Когда все разместились, к делу представления присутствующих другой стороне приступил Джеф:
– Его Светлость господин Император Демократической Империи Гея, – снова поклонился Джеф, – лично прибыл на переговоры, ибо впервые в истории встретились два схожих разума. Генерал Грейтс, – представил командующего вторжением Джеф. – Руководитель операции. Полковник Бэт, ученый-исследователь. Меня вы уже знаете.
– Президенты держав. Специалист. И я, маршал Голье, командующий обороной планеты, – ответно представил членов миссии французский министр обороны, тут же уловив на себе уважительный взгляд командующего операцией чужого.
Грейтс всегда уважал профессионализм и ум. Именно поэтому вместо злобной ненависти к командующему вражеской обороной, сумевшему нанести столь тяжкие поражения, сердце геянина родило почтение. Грейтс даже попробовал поставить себя на место этого земного маршала. Что бы он сделал в такой ситуации? Наверное, тоже сопротивлялся бы до конца, заведомо зная, что проиграет. И это совпадение случившегося и возможного усиливало уважение.
Дальше возникло молчание. Образовалась уникальная ситуация. Здесь, в зале, и без оружия все чувствовали себя равными. Хотя одна половина присутствующих, принесшая с собой гибель, и знала больше, чем другая. Но и знающая половина не ведала, что гибель просто так не заканчивается.
Джон Фэйтлис продолжал пристально следить за Джефом. Его не отпускало странное ощущение, будто чужой пришелец – его брат-близнец. И с каждой минутой оно усиливалось. Можно было плюнуть на абсолютную схожесть лица и голоса, но сама манера говорить, расставлять ударения, поведение и прочие незаметные другим мелочи создавали впечатление, будто Джон смотрит в зеркало.
То же самое испытывал и Голье. Он разглядывал прячущего уважение Грейтса и видел в нем себя. Это начинало походить на тихое помешательство, с которым маршал боролся, считая, что может присутствовать постороннее воздействие. Сродни генератору, который он сам пару лет назад испытывал на других.
– Нет, друзья, – нарушил молчание Император. – Нет никакого воздействия. То, что вам кажется – правда. Мы и сами долго не могли поверить. Но последние данные ученых не оставляют никаких сомнений. И у нас больше нет от вас секретов. Иначе с вами не разговаривал бы сам я. Полковник Бэт доложит вам правду.
Бэт поднялся, задумчиво почесывая подбородок:
– То, что я сейчас скажу, может показаться уважаемым землянам бредом. У нас есть только одно доказательство искренности правды, которому вы можете поверить – остановка нападения в условиях... В общем, понятно в каких условиях. Плюс к тому, конечно, выкладки и расчеты, схема нашей Солнечной системы и т. д. Вы можете с ними ознакомиться.
Вашу планету совершенно случайно открыл я. А, может быть, не случайно. Ибо мы пользовались целым рядом методов, и искали нечто похожее очень долго – почти двести лет, – Бэт тяжело вздохнул:
– Уже тогда, в момент открытия, обнаружились поразительные, невероятные совпадения. Но поначалу мы не придали этому должного значения, списав на случайность повторяемости, как стандартный закон. Теперь мы можем абсолютно точно утверждать: ваша планета – копия нашей, но изменившаяся за прошедшие с момента дублирования века. Наука даже вычислила точное время – копирование произошло в 1144 году нашей эры плюс-минус полгода. Причем, – многозначительно помолчал Бэт, чтобы земляне переварили сказанное и адекватно восприняли последующую информацию:
– Причем, копиями являются не только планеты, но и Солнечные системы. Сравните, – включил экран Бэт. – Это наша, а это – ваша. Абсолютно идентичны, включая массы планет, расстояния, скорость оборота и прочее...
<С этого момента разделение потеряло смысл, и автор продолжает описание, касающееся людей, без различий в начертании шрифтов.>
– Интересно, а каково же расстояние между копиями? – хитро поинтересовался Джон Фэйтлис, одновременно пытаясь вспомнить, где он мог видеть этого чужого. Он точно знал, что уже видел его, но не помнил - где.
– 279 в сотой степени световых лет, – сообщил Бэт. – Теперь вы понимаете, что мы не скрываемся?
– Но это же непреодолимое расстояние! – воскликнул Джон Фэйтлис.
– Вы меня не помните? – спросил Бэт. – Мы с вами уже встречались. А расстояние не имеет значения.
– Хорошо, – вступил в разговор американский президент. – Но если это копия, то должна быть и копия меня.
– Очень умное размышление. И его легко проверить. Дайте палец, – проигнорировав глупость, предложил Бэт, наблюдая за согласившимся и реакцией анализатора. – Нет, господин президент. В отношении вас, вряд ли. Это совершенно другой человек. У нас он работает директором мясокомбината.
– А я? – не выдержал русский президент.
– А вас вообще нет.
– Как это? Почему?
– Потому что ваш прапрадедушка с прапрабабушкой до сих пор живы, а их внуки вовсе не торопятся рожать ваших родителей. В принципе, даже если когда-нибудь это и произойдет, то в некотором смысле это будете уже не совсем вы. То есть, не совсем ваша копия. Дело в том, что с каждым годом разница увеличивается.
– Странная копия. Интересно. А этих у вас тоже нет? – указал на Джона Фэйтлиса и маршала Голье русский президент.
– Их копии сидят перед ними. И они это уже знают, – обрадовался пониманию Бэт. – Тут несколько иной случай. Довольно редкий. Движение по древу происходило практически с одинаковой скоростью. Хотя это и связано со смертью.
– Значит... Значит вы желаете нам помочь? - попытался взять разговор в свои руки Голье.
– Да. Мы – вам, а вы – нам.
– Каким методом мы можем вам помочь? – насторожился американский президент.
– Как брат – брату. Вы примете часть нашего населения. У вас полно свободного места, просто вы об этом не знаете. И разговоры о перенаселении – глупость. Планета способна легко выдержать до 70 миллиардов. При надлежащем уходе за ней. А мы обеспечим вашему и своему, то есть уже нашему общему населению, все необходимое для дальнейшего развития и счастья.
– Это означает мир? – вопросил Голье и тут же профессионально задумался над тем, как получше сформулировать вопрос о гарантиях и будущей системе власти.
– Это означает мир и совместную деятельность на взаимное благо, – поднялся Император. – Каждый может сделать ошибку. Но не каждый имеет волю, чтобы ее признать, и силу, чтобы исправить. Мы готовы к этому. Если вы согласны объединиться – голосуйте. В случае отрицательного результата мы уходим. Обещаю честью Императора, больше мы здесь не появимся. Если сами не захотите.
– Мы согласны, – ответили трое. Лишь Джон Фэйтлис промолчал.
– Я искренне рад, – улыбнулся Император. – В эту минуту мы создали величайшее Содружество в истории Вселенной. От сотворения мира. Перед ним открываются врата будущего. И да будет...
– Что это?! – не успели вскричать все...